Украина. Андрей Мацола, владелец Першої приватної броварні, рассказывает о своей компании

Андрей Мацола рассказывает о том, как его самой молодой из крупных пивных компаний страны удается динамично развиваться и расти на падающем пивном рынке.

Сегодня о золотых временах до кризиса 2008 года с ностальгией вспоминают не только автодилеры, застройщики и банкиры, но и пивовары. Пик производства пива в Украине зафиксировали как раз в 2008‑м, когда на отечественных предприятиях сварили рекордные 330 млн декалитров пенного продукта. Дальше пошел спад, и в прошлом году объем производства недотянул даже до 200 млн декалитров.

Иначе и быть не могло: государство постоянно повышает акцизы на пиво, делая этот напиток все более дорогим для потребителей и увеличивая нагрузку на всю отрасль. Только с 2014‑го по 2016‑й этот так называемый налог на грех вырос почти в три раза.

Неудивительно, что все крупнейшие пивовары страны — “дочки” транснациональных гигантов InBev и BBH, а также легендарная украинская Оболонь — снижают объемы производства, свою маржу и предлагают потребителям все возможные варианты заплатить поменьше.

На этом фоне атипичным выглядит активное развитие самого молодого игрока отечественного рынка — компании Перша приватна броварня (ППБ). Ее основал во Львове в 2004 году украинский предприниматель Андрей Мацола. За прошедшее с тех пор время ППБ смогла превратиться из локальной фирмы в игрока национального масштаба. И даже более того — сегодня компания Мацолы является партнером Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), а также международного холдинга Oasis, основанного выходцами из СССР и имеющего предприятия на постсоветском пространстве.

Сейчас, по данным международной авторитетной компании Nielsen, объемы продаж ППБ растут и ей удается отыгрывать долю у ведущих игроков.

Об успехе, превосходстве украинского напитка над российским, а также о том, что плохого в 2,4 л пива в пластиковой бутылке, НВ рассказал сам Мацола.

nv

— Сейчас все пивовары жалуются, что ситуация на рынке крайне неблагоприятная: продажи падают, акцизы растут, все плохо. А как у вас?

— Рынок действительно падает: в 2014‑м — на 21%, в 2015‑м — на 23%. В этом году падение составит еще 13–15% в зависимости от погодных условий. Это происходит и из‑за экономической ситуации, и из‑за того, что растут акцизы.

Но в падении виноваты и сами пивовары — они сейчас предлагают много больших емкостей по низким ценам. Когда продают 2,4 л за 21 грн [у потребителей], складывается впечатление, что пиво — это продукт, который нужен лишь для того, чтобы накачаться алкоголем. Потребителя приучают пересчитывать деньги в кошельке на степень опьянения, решать, что лучше: купить бутыль пива или чего покрепче? Пивовары сами довели эту идею до абсурда.

— Звучит нелогично: как низкие цены могут привести к снижению объемов продаж?

— Каждый продукт должен иметь свою культуру потребления. Иначе не будет развития. В погоне за объемами, за долей рынка, за потребителем нивелируется качество продукции. Но чуда не происходит — когда ты увеличиваешь объемы, приходится играть с качеством, иначе работаешь в минус. В результате происходит обесценивание продукта.

— Каковы ваши производственные и финансовые результаты на этом рынке?

— В 2015 году мы выросли на 11% в объемных показателях и на 43% в денежных. Наша доля на рынке, по данным Nielsen, в апреле этого года составляет 12,6% и 13,1% по объему и в денежном выражении соответственно.

— То есть вы игрок номер четыре на украинском рынке…

— Смотря где. Если в Киеве, то мы обогнали Оболонь. Если во Львове, то мы вторые, там у нас 25% рынка.

— И каким образом вам это удается на падающем рынке?

— До кризиса люди потребляли, условно говоря, по три бутылки пива в день, а теперь одну, но качественного. Мы на это рассчитывали, поэтому с самого начала решили, что будем варить “честное” пиво — не отходить от наших рецептур, не заменять ингредиенты на более дешевые, не нарушать технологический процесс, например не уменьшать время дображивания.

— Если честно, то любая компания на рынке скажет примерно то же самое, что и вы: хорошее сырье, технология, прочее…

— Сказать можно, но на этикетке она должна написать правду. Сейчас у нас такие правила, что [контролирующие органы] берут твое пиво, раскладывают на атомы и смотрят, какие там составляющие и выдержаны ли процедуры. То есть сразу видно, есть ли там ячмень [вместо классического ячменного солода] и мальтозная патока [ингредиент, который удешевляет изготовление пива в сравнении с традиционными способами].

— Вот вы критикуете большие по объему емкости пива, а кое‑кто говорит, что пиво в пластике, то есть так называемой ПЭТ-упаковке, вредно. Это так? Ведь вы также выпускаете такую продукцию.

— Это не так. Просто ПЭТ-упаковка, в отличие от стекла, пропускает кислород. А это меняет вкус и запах пива. Пиво быстрее окисляется, но это не вредно.

— А что еще вы вкладываете в понятие культуры потребления пива?

— Культура потребления пива — это практика постоянного сравнения сортов. Это когда потребители постоянно требуют от производителя чего‑то нового. Вот в Соединенных Штатах сейчас около 20% пива — крафтовое. То есть такое, что варится в небольших объемах в определенный период времени. Это уже не массовое пиво, а произведение пивовара, который постоянно что‑то меняет, привносит ноу-хау, экспериментирует. Таким образом он приобщается к созданию культуры пивоварения.

— В Европе культура пития развивается, потому что там пиво варят на маленьких пивоварнях…

— Не только на малых. Размер не имеет значения. Важно внутреннее отношение к своему продукту: у каждого сорта пива своя специфика, свой характер. Исторически это было связано с местом производства, с локальными традициями, культурой потребления. А если кто‑то взял 2,4 л, налил в стопку 50 граммов, то какая культура? Где уважение? А если сам себя не уважаешь, то кто будет?

— Вы же выпускаете на своем заводе пиво Heineken [сорт пива с голландскими корнями]. Как вообще возможен украинский Heineken?

— А как возможно сделать Volkswagen в Украине?

— Прикрутить колеса к готовому автомобилю. Но это же железо…

— Это технология, не железо. А Coca-Cola как делают во всем мире? Это абсолютно нормальная практика — лицензирование. Качество каждой партии лицензионного Heineken, производимого в Украине, проверяется лабораторией главного офиса этой компании.

Украинцы знают толк в пиве, и нет чего‑то такого, что делают в Голландии или США, а мы не могли бы сделать. Вот и Oettinger [популярное немецкое пиво] мы варим, ингредиенты у нас те же, и качество практически одинаковое.

— А отсюда Heineken поставляется куда‑то?

— Нет.

— К вашей компании в Украине выдвигались претензии за то, что благодаря сотрудничеству с группой Oasis вы работаете на российском рынке.

— Бизнеса в России я не имею. Компания Oasis — это мои партнеры в Украине. Это международная компания, владеющая активами в США, Британии, Германии, Казахстане, Беларуси, России. Они разливают пиво по нашей лицензии. Это нормально.

Вот [датская пивоваренная компания] Carlsberg, владеющая Львовской пивоварней, в России владеет Балтикой. [Международная пивоваренная корпорация] InBev, которая выпускает Черниговское и Рогань, там выпускает Сибирскую Корону. Тысячи международных компаний владеют активами в Российской Федерации. Украинское пиво там всегда было и есть сейчас: Оболонь, Львовское, Черниговское.

Так уж случилось, что наши боксеры сильнее русских и что в России слушают качественную украинскую музыку: Ивана Дорна, Океан Ельзи, Олега Скрипку. Вон Джамала победила Лазарева. И пиво у нас тоже лучше. И это хорошо: чем больше у Украины достижений, тем больше надежности и силы у нашей страны.

— И какое пиво вы продаете в России?

— Лицензия на один сорт — Бочковое.

— Как оно продается?

— В России рынок тоже падает, хотя не так быстро, как в Украине. Мы запустились там в 2012 году. Сказать, что там очень большой спрос на наше пиво, нельзя. Продажи падают вместе с рынком.

— Один из популярных брендов Oasis, который вы выпускаете в Украине,— это пиво Жигули. Как изменились продажи в связи с ухудшением отношений с Россией?

— Мы производим по лицензиям много сортов, известных во всем мире. Бренд Жигули принадлежит кипрской компании Premier Beverages P. B. Limited и продается в 25 странах мира. У нас контракт, подписанный в 2011 году, на 10 лет. Доля пива Жигули в нашем портфеле составляет около 7%, оно является популярным для части нашего населения и не более. Падение объемов продаж происходит равномерно к падению рынка, то есть те, кто потреблял ранее, потребляет его и сейчас, но меньше. Доля рынка как была около 1%, так и осталась.

— Вы много говорите о культуре потребления пива. Но транснациональные компании, которые обходят вас по продажам, больше полагаются на маркетинг и мощную рекламу. Что вы им можете противопоставить?

— И что это им дает? Вы же сами сказали, что у них продажи падают. Или их идеи не очень точные, или это ничего не дает. Вот вы спрашиваете, что нужно для того, чтобы расти? Во-первых, не стоит обманывать потребителя, а во‑вторых, необходима хорошая команда. Мы всегда были свободной компанией. У нас любой может защищать свою позицию. Но не так, что “сегодня не получилось, завтра поправим”, а в формате “если ты принял решение и на нем ты будешь настаивать, ты за него отвечаешь”. Это дает нам возможность двигаться вперед теми темпами, которые мы декларируем. В 2016 году мы планируем вырасти на 16% в натуральном и на 46% в денежном измерении.

— Амбициозные планы требуют инвестиций. Где вы их планируете брать?

— Среди наших партнеров — ЕБРР. Вместе мы рассматриваем долгосрочные программы финансирования. Наш бизнес можно строить только на недорогих деньгах, и мы будем это делать пока что на существующих мощностях.

— Планируете ли вы какие‑то непрофильные инвестиции, возможно, в розничную торговлю?

— Нет. Если ты умеешь варить пиво — вари пиво и не занимайся ничем другим. Практика пивного дела показывает: люди, которые уже по 100 лет на этом рынке, ничем другим не занимаются. Если бы была нужна диверсификация, они бы это делали. Но зато они варят пиво. И мы эту общемировую практику берем для себя и делаем так же.

— Я вижу перед собой человека, который восхищается своей компанией и хочет передать ее потомкам?

— Я не могу сказать “потомкам”. Но я женат на своей семье и на своей компании, это факт.

Источник: НВ